8. ДАШКИНЫ ПЕРВЕНЦЫ
1) СВАДЬБА
Не знаю, почему, но мне кажется, что Дашка с самого начала с величайшей серьезностью относилась к вопросу продолжения рода. Похоже, именно поэтому она с таким вниманием читала собачью книгу запахов, которая, как я полагаю, на три четверти состоит из брачных объявлений. И недостатка в претендентах на ее руку и сердце не было никогда. На любой прогулке, если нам встречается собачья особь мужеска пола, она – т.е. он – сразу же прямиком направляется к Дашке, даже если течки у нее и близко не ожидается. Сама Дашка, надо сказать, любых собак побаивается, и перед кобелями всегда приседает в смиренном реверансе: «Я такая маленькая, хрупкая! Не повреди мне!» Может быть, им нравится именно это? Баська – та встречает их воинственно поднятым хвостом и возмущенным лаем, так что кобели, как правило, предпочитают с ней не связываться и даже близко не подходят. А Дашкина покорная женственность пользуется неизменным успехом.
Я очень внимательно следила, когда у Дашки начнется течка, но, похоже, все-таки пропустила начало. Еще одна ее «женская» добродетель – чрезвычайная аккуратность. Два дня она тщательно вылизывалась, а я не могла понять, почему: вроде бы и вылизывать-то было нечего. Но на третий день признаки стали явными. Тут я забеспокоилась, что собьюсь со счета, и решила сделать ей анализ. Поездка в клинику была для Дашки весьма познавательна: от метро до клиники, где делали анализы, надо было идти минут двадцать, и все это время она усердно изучала книгу собачьих объявлений, не забывая оставить свое, очевидно, гласившее: «Мой милый! Единственный! Я жду тебя!». Было самое начало апреля, дул теплый ветерок, вдоль дороги из-за оград то там, то тут виднелись пушистые вербы – все это, должно быть способствовало романтическому настрою юной барышни. Первый анализ показал, что до овуляции осталась примерно неделя, но мне сказали, что для большей точности хорошо бы сделать собаке еще один анализ через день. Я решила быть последовательной, и через день наше путешествие повторилось. На этот раз результат был неожиданный: «У вас оптимальные сроки – сегодня-завтра».
Красавец-жених был выбран заранее, и договориться с его хозяйкой на более близкий срок не составило труда. Результат анализа я узнала поздно вечером, поэтому тот день уже определенно отпадал, и мы договорились на следующий. Были, конечно, некоторые сомнения, поскольку с того момента, как я заметила у Дашки признаки течки, это был всего лишь шестой день. Но хозяйка жениха сказала, что жених наш – опытный товарищ, и сам лучше всех разберется, пора или не пора. И на следующий день мы отправились на решающее свидание. Наш «опытный эксперт» мгновенно подтвердил результаты анализа и выразил горячее желание жениться прямо на лестничной клетке, куда его вынесли для экспертизы. Но сама вязка происходила, разумеется, в квартире.
Вопреки опасениям, скромница Дашка восприняла эту неведомую доселе процедуру как должное, не издав ни звука и не проявив ни малейшего испуга. Процедура повторилась на следующий день, и потом еще через два дня, и каждый раз она переносила ее с покорной готовностью, не выказывая ни малейшего волнения. Только глаза ее стали как будто глубже, влажнее и задумчивее, и в них стала читаться некая многозначительная тайна.
2) ОЖИДАНИЕ
Потом наступили недели ожиданий. И долго еще Дашкина талия оставалась осиной, а поведение ее не менялось никак. Но вот напряглись жилочки вокруг ее сосков, потом она вдруг стала привередлива в еде: чтобы она ела, сухой корм пришлось подмешивать вкусно пахнущие консервы. Я стала давать ей творог – его она ела с удовольствием. Правда, больше всех изменения в Дашкином рационе волновали Баську. Она так отчаянно боролась за свое равноправие в питании, что пришлось и ей добавлять в корм ложечку консервов и давать небольшую порцию творога.
Потом Дашка начала мощнеть фигурой, объем ее талии как-то сразу увеличился на несколько сантиметров, но она оставалась все такой же подвижной, игривой, живой, как и раньше. Наконец, на пятидесятый день в ее увеличившемся животе стали ощущаться внезапные толчки – это казалось настоящим чудом, потому что было уже ясно, что это заявляют о себе те самые долгожданные маленькие существа. Толкались они с двух сторон, то ли в трех, то ли в четырех местах. И не просто толкались: чувствовалось, что они меняют положение, нетерпеливо вертятся, укладываются поудобнее, как будто они уже тоже устали от ожидания. И так хотелось, чтобы все они, сколько их там ни есть, благополучно совершили трудный и опасный переход из мира иного – в этот!
Последние дни Дашкиного ожидания попали на тридцатипятиградусную жару. Прогулки сократились. Жара, конечно, была тяжела для всех, но Дашка переносила ее относительно легко – с той же легкостью, с какой ходила весь свой положенный срок. Я только не давала ей спускаться по лестнице, однако дома не могла удержать от запрыгивания на кровать.
Уже с 57 дня ожидание стало напряженным. Щенки во чреве матери устраивали неистовые пляски, но выходить наружу не спешили. Я начала мерить Дашке температуру, но ничего определенного понять не могла. Так протянулись пятьдесят седьмой, пятьдесят восьмой, пятьдесят девятый и шестидесятый дни (если считать от первой вязки). Шестьдесят первый день – 6 июня – был днем рождения Пушкина, и по мере его приближения я начала подозревать, что именно этот день моя красавица сочтет достойным для того, чтобы произвести на свет свое драгоценное потомство. Так оно и случилось.
3) РОДЫ
Вечером 5 июня температура понизилась до 37 градусов. Я созвонилась с врачом, и врач велела ждать родов в ночь, следить за температурой и сообщить, когда она начнет повышаться. Перспектива ночных родов меня не слишком радовала: в конце учебного года меня, как, наверное, всех учащих и учащихся, охватила какая-то необоримая усталость, каждый вечер буквально склеивавшая мне веки, как только стрелки часов пересекали отметку половина двенадцатого. Поскольку в этот срок никаких признаков приближения родов замечено не было, я легла спать. В моем сне, разумеется, Дашка производила на свет одного щенка за другим, я несколько раз просыпалась, но сон никак не становился явью. Следующий день опять потянулся в ожидании. Температура то повышалась, то понижалась на несколько десятых градуса, время от времени Дашка принималась старательно копать. Она наконец освоила заранее приготовленный, выстеленный белой простынкой загончик, который в начале игнорировала, стала в нем отдыхать в перерывах между копаниями, но рожать по-прежнему не собиралась. Я уже испытывала неловкость, каждый два часа отзваниваясь врачу и каждый раз говоря, что мы все еще не готовы.
Наступил вечер, а изменений не было никаких. Но было ясно, что срок близок. «Значит, все-таки в ночь!» – вздохнула я, и решила ненадолго прилечь, чтобы как-то превозмочь ночь без сна. Заснуть не удавалось, но я все-таки пролежала с закрытыми глазами около часа. А когда поднялась, то увидела, что Дашка лежит на боку и все ее тельце как-то волнообразно изгибается. Вот оно! Началось! Я набрала номер врача, та сказала, что выезжает. Но путь ей предстоял не близкий, и, конечно, по закону подлости, у нее накануне сломалась машина, так что ей надо было ловить такси. Тем не менее самого процесса родовспоможения я не боялась, а боялась только осложнений.
Кончив разговор с врачом, я взглянула на Дашку и увидела, что из-под хвоста у нее торчат маленькие черные лапки и половина маленького грязно-песочного туловища. Уже щенок! И, значит, он идет спиной! Принимать роды у кошек и собак мне случалось, но до сих пор все щенята и котята шли головой. И хотя я читала, что спинное предлежание – это тоже более-менее нормально, мне стало тревожно. А маленькое тельце как будто остановилось на полпути и не хотело двигаться дальше.
Я сбегала вымыть руки, потом намазала их синтомициновой мазью (все, что могло пригодиться, уже было выложено на стол в «родильной» комнате). Той же мазью смазала пинцет и ножницы – весь заранее прокипяченный «инструмент», которым я располагала. Баська была выставлена за дверь. И хоть она вообще большая любительница высказать свое мнение по любому поводу, голоса ее в те минуты я не помню: то ли она и вправду молчала, опешив от неожиданной и непонятной суматохи, то ли я, сосредоточившись на Дашке, ничего не слышала.
Приготовления заняли, наверное, не более минуты, но, снова осмотрев родильницу, я не увидела никаких изменений: щенок вышел до половины и остановился. «Вытягивать щенка надо под потуги» - всплыла в голове где-то прочитанная строчка. Тельце щенка было влажным и холодноватым. Вот мышцы матери напряглись, я слегка потянула тельце рукой – оно немного продвинулось. Еще одна волна напряжения – вышли передние лапки, затем головка, но тельце смотрелось безжизненным. «Неужели это и все?» - мелькнула мысль. Неужели долгожданного чуда начала новой жизни так и не произошло? Но прежде, чем заниматься щенком, надо было вытащить послед. Я прихватила пуповину пинцетом, чтобы не повредить щенку, и, вытащив под следующую волну потуг этот бесформенный кусок плоти, обрезала его ножницами и бросила в мусорный мешок. Эта часть процедуры была памятна моим рукам по прошлому опыту и потому не представляла особой сложности. Сложнее было с задачей оживления щенка.
Маленькое тельце вялой, еле теплой тряпочкой лежало у меня в руках. Пузырь сам сошел с головки щенка, и он успел наглотаться влаги. Тут я поняла, что все, что я читала по этому поводу, улетучилось у меня из памяти, и только неуклюже мяла щенка в руках. Но вдруг маленькое тельце дернулось, головка мотнулась в сторону, беззубый рот открылся и новорожденное существо само стало делать попытки откашляться. Я попробовала подсунуть его матери на облизание, но та, видимо, еще не пришла в себя и никак не реагировала на своего первенца.
Готовясь к родовспоможению и, как водится, собрав немало всего лишнего, я совершенно не подумала, что мне может понадобиться грелка. В доме было тепло: жара спала, но все еще дышало ее недавним присутствием. Но когда в моей руке оказалось это теплохладное маленькое тельце, я поняла свою оплошность. Метнулась в кухню – со щенком в руке. Навстречу мне попалась ничего не понимающая Баська. Я подумала, что ее помощь может пригодиться, и сунула ей щенка под нос, в надежде, что хотя бы она его оближет. Но Баська только в страхе попятилась – никаких чувств, тем более, материнских, мокрое жалкое существо в ней не вызвало. Типичная современная девчонка-подросток!
Вернувшись в комнату, я кое-как пристроила щенка между Дашкой и грелкой. Вдруг Дашка вновь напряглась, и дальше я увидела уже давно знакомую, желанную картину: подкатывающий изнутри эластичный пузырь, что-то скользкое в нем - на этот раз щенок вышел почти мгновенно и был он почти бесцветным. С этим никаких осложнений не было. Второй щенок был крупнее и сильнее первого. Едва оказавшись у материнского бока, он бойко отыскал сосок и начал сосать. Первый щенок все еще откашливался, но постепенно успокоился, и когда я вложила ему в рот сосок, от которого оттащила шустрого «блондина», он охотно присосался к этому источнику жизни и сил.
Когда родился первый щенок, беглый взгляд на его животик внушил мне, что это кобель. Рассматривать подробнее у меня не было возможности. Второго щенка я рассмотрела получше, и тоже убедилась, что это кобель. «Что ж? - подумала я. – Не будет соблазна оставить себе». По правде говоря, в тот момент соблазна щенки возбудить ну, совсем не могли! Они были горбоносые, какие-то голенастые, а маленькие беззубые челюсти их, казалось, не были зафиксированы и, хотя не смотрелись явным перекусом, почему-то навевали мысль о нем.
Некоторое время я ждала продолжения, но его не было. Вскоре приехала врач. Осмотрела Дашку и щенков. «Ну что ж? Все замечательно! Кобель и сука!» - «Сука?» - удивилась я. – «Конечно! Смотрите сами!» Я присмотрелась, и устыдилась своей оплошности. Только сослепу и в суматохе можно было принять суку за кобеля. К этому времени щенки обсохли, и первый щенок вдруг стал смотреться округлым и миниатюрным. Конечно, это была девка, и премиленькая (на этом этапе она была явно симпатичнее своего бесцветного, красноносого братца)!
Визит врача, в итоге, оказался почти излишним по делу, хотя совсем не лишним для моего успокоения. Щенки родились, не дожидаясь даже одиннадцати часов, с интервалом в полчаса – так что милостивая Дашка освободила меня от бессонной повинности. Правда, роль акушерки так меня взбодрила, что я потом еще часа два не могла заставить себя лечь. На первую ночь легла в комнате с Дашкой и щенками, а встав утром с дурной головой, невыспавшаяся, была тут же вознаграждена лучезарной Дашкиной улыбкой. Она улыбалась, прямо как человеческая мать, счастливая всей полнотой своего счастья; ни на шаг не отходила от щенков, самозабвенно их вылизывала, оберегала от каждого шороха за дверью, угрожающе рыча, и умоляющими глазами смотрела на меня, когда я брала щенков в руки, – чтобы я только не повредила ее сокровищам. Таинство начала новой жизни свершилось!
